В декабре парламент утвердил изменения в Налоговый кодекс Украины, согласно которым, в числе прочего, уже в 2018 г. начнут действовать новые стимулирующие ставки ренты добычи для новых газовых скважин – 6% (глубина свыше 5 тыс. м) и 12% (до 5 тыс. м).

Собственно, новый закон можно считать жирной точкой трехлетних экспериментов двух правительств со ставками ренты, которые привели к оттоку инвестиционных средств из украинской газодобывающей отрасли. Теоретически, с новыми ставками, Украина станет конкурентной на европейском и мировом рынке привлечения капитала. Но, как осторожно предупреждает Роман Опимах, исполнительный директор Ассоциации газодобывающих компаний Украины, не нужно рассчитывать, что уже с 1 января 2018 г. начнется массовое бурение новых газовых скважин и страна станет энергонезависимой. В отрасли накопилась масса нерешенных вопросов, которые могут отпугнуть любого инвестора. Об этом читайте в интервью Романа Опимаха для Нова Влада.

- Весной 2016 г, на UkrainianGasInvestmentForum’16, впервые прозвучало, что в 2020 г. Украина может нарастить добычу газа на треть – до 27 млрд. куб. м. Прошло больше года, а мы все так же «топчемся» на отметке в 20-21 млрд. куб. м. Не была ли озвученная тогда цифра простым популизмом правительства?
- Давайте начнем с предыстории. Год назад Кабинетом Министров Владимира Гройсмана была поставлена амбициозная цель – до 2020 г. нарастить отечественную газодобычу примерно на 7 млрд. куб. м газа в год. Тогда правительство детально консультировалось с добывающими компаниями и Ассоциацией – обсуждались конкретные вопросы, при каких условиях и на сколько может возрасти добыча, сколько нужно бурить новых скважин, сколько потребуется сделать ГРП (гидравлических разрывов пласта – Ред.), какие инвестиции необходимы и пр.

Цифра в 27 млрд. куб. м взята не «с потолка», она детально просчитана и легла в основу Концепции развития газодобывающей отрасли до 2020 г. К ней был написан план действий с 10-ю конкретными шагами, часть которых относится к компетенции Кабинета Министров и Верховной Рады – разработка и принятие необходимых отрасли законопроектов.

Но к декабрю этого года, по нашим оценкам, было сделано примерно 20% от запланированного. То есть, в выполнении программы наращивания добычи, мы идем с очень серьезным запозданием.

- То есть Вы считаете, что задача выполнима?
- Для достижения цели у нас есть еще три года, и я остаюсь оптимистом. Мы в прошлые годы уже были свидетелями того, как частный сектор прирастал на 25-30% за год. Поэтому, если не будет каких-либо экстраординарных событий на рынке, компаниям не будут умышленно «ставить палки в колеса» контролирующие органы, будет политическая воля для принятия всего необходимого пакета проектов, Украина вполне способна до конца 2020 г. выйти на добычу в 27 млрд. куб. м газа.

- Вы вспоминаете о темпе прироста в 30%. Но при каких условиях частные компании его показывали?
- Это был благоприятный рыночный период до 2014 г. – цены на газ были около $300-400 за 1 тыс. куб. м, а нормативное поле, хотя и не было далеко от идеала, но оставалось стабильным. Потом произошло то, что я называю идеальным штормом – в 2014 г., на фоне резкого падения цен на углеводороды, ставки ренты за пользование недрами при газодобыче были повышены в два раза. Сейчас частный сектор растет, но по результатам года будет всего 5% прироста.

- Какие Вы бы назвали три главных условия, чтобы переломить этот тренд?
- На самом деле список важных действий включает более десятка пунктов, но можно, действительно, выделить три главных: стимулирование новых инвестиций, дерегуляция разрешительной системы и, наконец, упрощение выделения новых участков и более либеральный доступ к геологической информации.

Роман Опимах: Добыча газа – это длительные и рискованные инвестиции. В мире не так много государств, которые оплачивают такие проекты самостоятельно

- Сейчас уже приняты изменения в Налоговый Кодекс, где заложена стимулирующая рента в 6% и 12%. Иными словами, первый шаг уже сделан. Но достаточно ли этого, чтобы сделать добычу газа в Украине привлекательной для инвесторов?
- Изначально, когда еще писался этот проект, мы предложили – пусть стимулирующая рента будет только для новых скважин. Такой подход не меняет уже существующую базу налогообложения – бюджет получит гарантированные отчисления плюс новые пополнения за счет бурения новых скважин. Это новые места, новые объемы заказов работ – будет серьезный мультипликационный эффект.

Здесь есть два принципиально важных момента. Установленная рента, при нынешних ценах на газ на рынке, сделает экономически целесообразной разработку новых сложных месторождений. В Украине газ находится в плотных породах, требуется проводить гидроразрывы пластов, глубокое бурение и т.д. Хорошая новость в том, что «сложного» газа у нас много, нужно было создать экономические условия для разработки.

Кроме того, нужно отдавать себе отчет, что мировой рынок привлечения средств ограничен в объеме – между странами идет жесткая конкуренция за инвестиции. Рента 6% и 12% – это солидное предложение для международных инвесторов, мы становимся существенно более конкурентными, повышая интерес иностранных и отечественных инвесторов к добыче газа в Украине.

Также – с 2018 года вступает в действие стабилизирующая норма для новых газовых проектов, которая накладывает мораторий на 5 лет на повышение этих ставок. Это очень правильное решение.

- Вы упомянули дерегуляцию. Что имеется в виду?
- Сейчас, при реализации проекта с нуля требуется получить 44 разрешения, на оформление которых уходит, по нашим подсчетам, более 3 лет. Это ненормально, если брать сроки, которые уходят на подобные процедуры в мире – от нескольких недель до 2-3 месяцев.

Есть законопроект 3096-д, принятие которого мы ожидаем в ближайшее время. Он аннулирует ряд архаичных и дублирующих требований. Документ предусматривает сокращение разрешительной процедуры на 18 месяцев, существенно ускорит введение месторождения в промышленную разработку и упростит землеотвод для бурения новых скважин.

Чтобы вы понимали, насколько все запущено, приведу пример: согласно действующему порядку процедуру нужно проходить не только при оформлении документации, но и при внесении любых изменений в проект. Предположим, скважина дала дебет в несколько раз больше, чем ожидалось по расчетам. Получается, мне нужно ее как-то «прикрутить», до получения разрешения на изменения показателей. В то время, как страна нуждается в собственном газе.

Кроме того, нужно кардинально пересмотреть процедуру подхода к выдаче лицензий, получению доступа к земельным участкам, прозрачности, как геологической информации, так и информации о деятельности самих добывающих компаний.

Я не могу сказать, что геологическая информация сейчас как-то засекречена. Но она не собрана в одном месте в удобном для использования виде. Международные, да уже и украинские компании, привыкли к простоте и быстроте доступа к информационным ресурсам. Здесь же приходится работать с разрозненными бумажными каталогами. Требуются простые изменения во вторичную нормативную базу, окончательное решение должно принимать уже Министерство экологии и природных ресурсов.

В целом, необходимо, составить четкое инвестиционное предложение участков для газодобычи, и ввести механизм прозрачных конкурсов по их распределению и выдаче спецразрешений.

- И какой объем инвестирования все-таки необходим для выполнения цели в 27 млрд. куб. м?
- По нашим расчетам – примерно $5-6 млрд. Это, конечно, большие средства, но речь идет о росте отечественной добычи газа на треть и увеличении энергонезависимости государства.

Кроме того, есть расчеты Украинского Института будущего, Офиса Национального инвестиционного совета при Президенте Украины, которые показывают, что такое увеличение даст рост ВВП на 3-4%. Нужно оценивать все в перспективе.

- Кстати, о компаниях. Несмотря на рост частного сектора, основной удельный вес приходится на государственную газодобычу. Та же «Укргазодобыча» планирует до 2020 г. выйти на добычу в 20 млрд. куб. м. Считает ли Вы нормальным такое соотношение?
- Дело не в том, считаем ли мы это нормальным или нет. Здесь нужно понимать, что добыча газа – это значительные длительные и рискованные инвестиции. В мире не так много государств, которые могут себе позволить самостоятельно оплачивать подобные проекты, все, наоборот, стремятся разделить привлечение средств и риски с частными компаниями.

Кроме того, частный капитал более мобилен в вопросах внедрения ноу-хау, закупки, аренды и использования новейшей техники и пр.

Как это выглядит в Украине? Та же «УГД», у которой до позапрошлого года газ «забирали» чуть ли не ниже себестоимости, эксплуатирует оборудование по 40 лет, скважина бурится полтора-два года, когда в мире на это уходит 3-4 месяца… Компания остро нуждалась в инвестициях. Сейчас, после пересмотров тарифов на газ, «УГД» наконец-то получила солидные средства на развитие и активно обновляется. Естественно, пришли первые результаты.

В этом году госкомпания почти догонит по темпам роста частный сектор. Но, за счет дальнейшего использования современных технологий и мировой экспертизы, повышения эффективности на промыслах, сотрудничества, можно прыгнуть на голову выше. Одним словом, это только начало большого пути.

- То есть небольшие частные компании окажутся доминирующими?
- Должен быть некий «микс». Разведанные запасы газа в Украине оцениваются в 900 млрд. куб. м, а извлекаем мы их с темпом в 2% в год (в мире – 6-8% в год). Но это, в основном, небольшие месторождения, по 5 млрд. куб. м. И они все разные по условиям. Небольшая компания, приходя на такое месторождение, способна быстро подобрать необходимую технику, модифицировать логистику и пр.

Но вопрос объемов никто не «отменял» – ведь «УГД» выходит на рынок с заказами о бурении по десять скважин. Это уже серьезная программа, которая привлекательна для любой подрядной компании. Поэтому, в моем понимании, идеальным было бы наращивание объемов, как в государственном, так и в частном секторе, с постепенным ростом удельного веса независимых добытчиков.

- Скажем, цифра в 50% частной добычи не кажется Вам большой?
- Если мы выйдем на такое соотношение, притом, что общий объем добычи возрастет, скажем, до 40 млрд. куб. м – будет просто замечательно. Кстати, в той же Норвегии, доля частного сектора в добыче близка к 50%.

В Мексике 75 лет газодобывающая отрасль была государственной. Два года назад власти Мексики приняли решение о допуске частного капитала и ожидаемый объем инвестиций в отрасль за 2015-2017 гг. составляет по заключенным сделкам более $50млрд., и эти средства планируют вложить более чем 40 новых компаний. Аналогичным образом произошла и так называемая сланцевая революция в США – драйвером роста добычи природного газа стали небольшие частные компании.

- Вы как-то сказали, что в Украине сейчас нет браунфилдов (то есть, полностью отработанных газоносных участков) в полном понимании этого слова. И что современные технологии позволяют «оживлять» старые месторождения…
- Это не мой вывод, он сделан и доказан ведущими международными специалистами крупнейших сервисных компаний мира. И касается это не только Украины – технологии постоянно развиваются и новейшие разработки позволяют добывать газ на уже отработанных ранее участках.

На том же известном Шебелинкском месторождении добыча ведется уже 70 лет, но, в основном, на глубинах до 5 км. Сейчас речь идет о том, чтобы «уходить» на глубины 6-7 км и более. По крайней мере, выводы геологоразведки говорят о том, что это нужно делать.

- Но будет ли такая добыча привлекательной для инвесторов?
- А вот здесь мы вновь вплотную подошли к вопросу о моделях работы. Если говорить о схеме работы, когда просто нанимается сервисная компания для бурения и все риски берет на себя один инвестор (не важно – государственный или частный), могут возникнуть проблемы с финансированием. Если же заключать с той же сервисной компанией договор о долевом участии и разделе рисков, разработка браунфилдов может оказаться довольно перспективной.

Учтите, что у таких участков есть ряд преимуществ – на них уже оформлены землеотводы, имеются лицензии, проведены трубопроводы, есть квалифицированная рабочая сила. Одним словом, имеется вся необходимая инфраструктура. Это неоспоримый плюс.

- Что на деле означает появление в новом «санкционном» законе США секции 257 о помощи Украине в подготовке Плана энергетической независимости?
- Этот План в первую очередь предусматривает расширение сотрудничества между США и Украиной в сфере энергетики, финансовую помощь (в разных аспектах) и экспертизу. Конечно, Соединенные Штаты преследуют собственные интересы – США становится нетто-экспортером природного газа и заинтересованы в срыве планов по строительству NordStream-2. Для Украины же важно, что ей готовы оказать поддержку в достижении энергонезависимости.

Но здесь не нужно преувеличивать важности секции 257 – свою «домашнюю работу» по развитию газодобычи, реформам рынка электроэнергетики, привлечении новых технологий, внедрению прозрачных аукционов и пр. мы должны выполнить сами. Нам помогут только при этом условии. Причем, это не просто прописанные слова – Госсекретарь США должен два раза в год отчитываться перед Сенатом и Конгрессом о проделанной работе.

- Кто здесь должен отреагировать?
- Сфера энергетики находится в полной компетенции правительства Украины. В случае необходимости – подключение парламента для принятия законодательных решений. Некоторые важные вещи, кстати, уже были сделаны. Например, были утверждены новые правила разработки нефтегазовых месторождений – документ не менялся с 80-х гг. прошлого столетия. С нового года в Украине будет внедрена практика расщепления ренты – 5% отчислений будут поступать в местные бюджеты, чтобы заинтересовать власти на местах ускорить согласование выдачи спецразрешений.

Мы рассчитываем, что придут новые инвесторы, с которыми мы, как Ассоциация, сможем сотрудничать во благо развития отрасли и экономики государства.

Михаил Дикаленко